Человек человеку волк или Покорение Америки - Страница 108

108

Изложив ситуацию в цифрах Сержанту, я получил от него одобрение своим действиям, затем, наведя справки, он пригласил в Нью-Йорк Француза и его команду для негласной проверки игорного бизнеса. После переговоров и получения инструкций они были отправлены на изучение работы игорных заведений, находившихся под нашей рукой. И вот сейчас мы слушали отчет о суммах денег, проходящих еженедельно через каждое игорное заведение. Неожиданно Сержант прервал речь шулера и зло оскалился: — Француз, ты отвечаешь за эти цифры?!

— Матерью клянусь, Сержант! За прошлую неделю один только Кривой Барнум положил себе в карман тысячу долларов! А у него далеко не самое лучшее заведение. А если взять Ника Гильома, так тот получает от двух до трех тысяч!

— Мэрриэт Барнум?! Ник Гильом?! Эти суки постоянно плачутся, что отдают нам последние гроши! Урою гадов!! Я им, мать их, устрою веселую жизнь!!

— Не горячись, Сержант! — мне считанные разы приходилось его успокаивать, обычно на подобных советах он был спокоен и рассудителен, но деньги, проплывающие мимо его карманов, всегда были его больным местом. — Соберем их вместе, и пусть с ними поговорит Француз. Объяснит им популярно и в цифрах, что надо делиться, а не кидать нам жалкие крохи. Если не дойдет, разговаривать будем по-другому!

Результатом наших двухнедельных переговоров с владельцами игорных заведений явились два сгоревших игорных зала и простреленная голова владельца еще одного казино, после чего мы стали получать не тот неизменный жалкий процент, остававшийся со времен Мясника, а от сорока до шестидесяти процентов дохода от каждой игры, ведущейся на столах зеленого сукна. Сорок процентов мы стали брать от доходов с рулетки и карт, а шестьдесят процентов от игры в кости. Для того чтобы не вводить владельцев в искушение, их заведения стал инспектировать Француз со своими людьми, вошедший в команду Сержанта. После того как был установлен жесткий контроль над игорным бизнесом, я позволил себе расслабиться и заняться детьми. И в первую очередь Тимом. Луизе было нужно только внимание и забота, а вот с мальчиком было все намного сложнее. Я хотел, чтобы он пошел учиться, а тот все рвался на поиски работы, объясняя тем, что не хочет сидеть у меня на шее. Когда мы в очередной раз завели разговор на эту тему, я спросил его: — Слушай, парень, что ты так рвешься на работу? Ты с шести или семи лет работаешь! Не надоело? Сначала получи специальность, а потом работай, хоть до посинения!

— Ты не понимаешь, Джек! Не могу я сидеть у тебя на шее столько лет! И еще! Я хочу сам решать за себя. Когда почувствую, что мне нужно знать больше, тогда пойду учиться, а сейчас я хочу найти себя в профессии! Хочу понять, что мне нравиться, а что нет!

— Хорошо, Тимоти! Я понимаю твое желание стать самостоятельным! И все же давай погодим до того момента, пока не разберемся окончательно с адвокатской конторой Торнтона и с теми, кто тебя разыскивал. Может потом тебе и работа не понадобиться!

Я так говорил, потому что уже навел справки об этом адвокате. Респектабельная контора, занимающаяся делами довольно богатых людей и солидных компаний. Неужели Тим богатый наследник?

— Тогда, Джек, не будем затягивать. Пойдем к адвокату завтра.

— Не торопись, дружок. К нему просто так не попадешь. Сначала надо записаться на прием, а уж когда он примет нас, самому богу наверно не известно.

Это была отговорка, так как я просто хотел дать ему время восстановить силы после года мытарств в трущобах Нью-Йорка. Прошло три недели, а парень до сих пор не может оставить ни крошки на тарелке, каким бы он не был сытым. Зато на прогулки по городу я отпускал его безбоязненно. Если он смог выжить год на «дне», то это могло говорить только об одном: в свои тринадцать лет он вполне состоявшийся, самостоятельный человек. Общались мы в основном вечерами, проводя время в долгих беседах. И каждый раз он не забывал спрашивать: — Когда мы пойдем к адвокату?

Это продолжалось неделю, пока я не выдержал и сказал: — Завтра едем. Нас будут ждать.

Честно говоря, я думал, что наш поход к адвокату это пустая трата времени, так вещи и бумаги были утеряны, а значит, удостоверить личность Тима не представлялось никакой возможности. Единственное, в моем понимании, что мог сделать адвокат в подобной ситуации, то это устроить личную встречу Тима с теми, кто его разыскивал.

Когда я спросил у младшего клерка, можем ли мы встретиться с адвокатом по делу Тимоти Мориса, губы последнего тут же растянулись в стандартной улыбке.

— Вас уже ждут. Разрешите проводить вас.

Войдя, в богатый, но безвкусно обставленный кабинет, я с удивлением обнаружил помимо адвоката, сидящего в вычурном кресле за таким же, с претензией на шик, столом, еще одного человека. И он явно не являлся родственником мальчика. Широкоплечий, мускулистый мужчина, лет сорока, с цепкими, внимательными глазами мне от чего-то сразу напомнил агента Барни Фергюссона. И моя интуиция меня не подвела. Когда хозяин кабинета Джером Торнтон представил его, я ничуть не удивился тому обстоятельству, что мистер Уилл Грин оказался старшим агентом детективного агентства Пинкертона. Я рассказал им о моей встрече с Фергюссоном и его просьбе найти Тимоти Мориса, а также о поворотах судьбы, повлиявших и затянувших по времени наш приход. После того как я закончил, первым начал вопросы задавать Уилл Грин. Насколько я понял, его интересовало не столько, как погиб подчиненный, а где его документы и рабочий дневник. Более или менее удовлетворившись моими ответами, он предоставил слово хозяину кабинета. Тот тут же принялся за Тима, затем после получасовых расспросов, наконец, подвел итог: — Если я правильно все понял из нашей общей беседы, то у вас, мистер Дилэни, нет на руках абсолютно никаких документов, подтверждающих, что этот подросток является Тимоти Морисом?

108